Интервью — Аркадий Волож, генеральный директор компании «Яндекс»
Со вчерашнего дня российский «Яндекс» — не только поисковая система, но и создатель браузера. Заняться разработкой собственного «окна в интернет» компания решила не от хорошей жизни, признает ее основатель и гендиректор Аркадий Волож. На это пришлось пойти из-за обострившейся конкуренции на рынке поисковых систем и давления со стороны главного конкурента — Google.
— «Яндекс» выпустил собственный браузер. Чем он отличается от браузеров конкурентов, на какую аудиторию рассчитан?
— Мы, как поисковик, много знаем про интернет: знаем контент, ссылочную структуру интернета, что спрашивают и на что кликают пользователи и т. д. Поиск — это большая «железная» инфраструктура: серверы, дата-центры, потребляющие десятки мегаватт электроэнергии, оптические линии, системы распределения контента. Эта физическая инфраструктура почти доходит до каждого пользователя. «Почти» — потому что последнее звено в этой цепочке — браузер всегда был просто окошком в интернет. Но если браузер станет частью этой инфраструктуры, то пользоваться интернетом станет гораздо удобнее. Маленький пример: поисковик хорошо ориентируется в структуре интернета, и, когда пользователь загружает страничку, поисковик заранее знает, какие на ней есть ссылки. На деле это означает, что браузер, в который глубоко интегрированы поисковые технологии, быстрее загружает сайты.
Наш браузер построен на открытой платформе Webkit и надстройке Chromium — это значит, что разработчикам и веб-мастерам не надо будет адаптировать свои сайты под новую платформу. Но это не очередная «сборка» Chromium. Мы создали платформу с собственным интерфейсом, сделали некий гибрид поисковика и браузера.
Но не только это. Мы расширяем платформу Webkit. Мы лицензировали некоторые технологии у норвежской Opera, одной из ведущих браузерных компаний мира. Она известна многими нововведениями. Opera ввела стандарт стилей CSS, придумала табы в браузере, строку быстрого поиска, визуальные закладки. Но самым популярным браузером в России Opera стала потому, что умела работать с медленным интернетом и сконцентрировалась на проблеме скорости. В частности, у Opera есть технология сжатия трафика Opera Turbo. Она позволяет отрисовывать странички на своих мощностях и отдает их пользователям уже в сжатом виде, а не передает их по сети целиком.
— А кому сейчас важна скорость загрузки? Интернет сегодня везде уже широкополосный, т. е. быстрый.
— К середине 2000-х гг. в России появился быстрый широкополосный интернет, и проблемы скорости всех перестали волновать. Но, как оказалось, ненадолго. Да, дома и в офисе интернет у нас быстрый, но мы захотели от интернета мобильности. Нам теперь нужен интернет в метро, на остановке, в машине. Мы чаще пользуемся «временным» интернетом — на даче, в поездках, который тоже получаем «по воздуху». А мобильный интернет пока работает медленно. И сейчас мы снова возвращаемся в эти темные времена медленных каналов. И еще много лет пройдет, пока быстрый мобильный интернет заработает везде. Поэтому вопрос скорости снова стал важным. Наш браузер учитывает это — в нем будет встроенный инструмент, который мониторит качество канала, и от этого меняется поведение браузера. Это своего рода браузер «для реальных дорог». В этом месте «Яндекс.Браузер» соединяет технологии самого популярного поисковика и самого популярного в России браузера Opera.
— А как вы встраиваете ваши технологии в браузер?
— В этом, наверное, ключевая часть нашей архитектуры. Мы смотрим на браузер как на терминальную точку, на которую замыкаются элементы как нашей «железной» инфраструктуры, так и клиентские части всех наших облачных сервисов. Да и не только наших. Уже несколько лет мы выносим клиентские части наших облачных сервисов из облаков и «опускаем» их в браузеры. Только раньше это были чужие браузеры, с которыми мы партнерствовали через наши тулбары, а позже через «Яндекс.Элементы».
В «Яндекс.Браузер» встроены клиентские части от многих наших облачных сервисов: и поиска, и почты, и карт. Но не только их. И коррекция ввода текста (наш PuntoSwitcher), и многоязычный перевод, и проверка файлов и страниц на безопасность (наша собственная и совместно с «Касперским») — все это теперь не делается где-то на страничках интернета, а является прямо частью браузера. И это позволяет делать очень интересные вещи. От сложных функций вроде подсказок в поиске и автоматического предкеширования карт до небольших, но полезных функций интерфейса. Например, браузер понимает, что пользователь зашел на сайт интернет-магазина. А «Яндекс» хорошо знает магазины, и это позволяет, например, вынести на панель браузера кнопку «Купить» — и человеку не придется искать ее где-то на сайте. Надеемся этим повысить конверсию магазинам.
— А вы замеряли скорость работы браузера, сравнивали с конкурентами? С Chrome?
— Он работает очень хорошо в небыстром мобильном интернете, заметно быстрее многих аналогов. Пока это просто ощущение, полученное на тестовых версиях, но мы обязательно организуем замеры.
— Есть ли в вашем браузере возможность выбора поисковой системы?
— Да. «Миссия “Яндекса” — нести выбор народам мира». (Смеется.) У нас это делается в полклика: браузер при введении запроса в поисковую строку сразу предлагает пользователям поискать в «Яндексе», Google, Mail.ru или Wikipedia. Не то что в некоторых других браузерах, где часто надо пройти несколько уровней меню, чтобы поменять себе поиск.
— Не опасаетесь, что это отрицательно повлияет на вашу рыночную долю?
— Не больше, чем в 1997 г., когда мы только стартовали. Еще тогда мы сразу предлагали поискать то же самое в других системах — тогда в «Рамблере», AltaVista и Aport. «Яндекс» по-прежнему единственный поисковик, который прямо на странице результатов поиска предлагает пользователям поискать заодно в других поисковых системах.
— Смогут какие-то сторонние компании делать сервисы, которые могут быть встроены в браузеры?
— Да, это будет возможно. Мы и сами будем предлагать такие партнерства крупным сервисам — с удовольствием поговорим об этом и с «В контакте», и с «Одноклассниками», и с Facebook, и с другими.
— Что вас заставило ввязаться в «борьбу платформ» и выйти на высококонкурентный рынок браузеров?
— Раньше мы всегда придерживались стратегии встраиваться в чужие платформы, а не соревноваться с ними. Мы считали, что браузеры — это отдельная индустрия и ее можно облагородить облачными сервисами, и мы это делали. Но потом неожиданно, пару лет назад, все начало схлопываться, и все друг друга начали кушать. Google стала продвигать свой браузер Chrome и активно вытеснять из него конкурентов.
— Кстати, Google говорит, что история с исключением возможности выбора «Яндекса» в российской сборке браузера Chrome была ошибкой…
— Тогда почему они ее не исправят уже больше года? Скажем так, 3% доли не могут быть ошибкой. То, что происходит сейчас, — это такое большое движение против сетевой нейтральности, за которую раньше все ратовали. Раньше царил принцип открытости и равноудаленности всех сервисов от платформ и устройств, сейчас это в прошлом. Мы долго дружили с Mozilla, но ее перекупили, и стало понятно, что нам не уйти от создания своего браузера. Но у нас до сих пор очень хорошие отношения с Opera, мы вместе делаем платформу.
— А это не значит, что вы можете приобрести Opera?
— Или они нас? (Смеется.) Нет, не означает. Пока мы с ними дружим и довольны этим. Apple, Google, Microsoft предлагают людям свои инструменты. А что делать независимым разработчикам? Раньше мы считали, что мы небольшая компания, мы не можем делать все и будем концентрироваться на сервисах. Думали, что всегда найдем партнеров, которым нужны наши сервисы, и таким образом не потеряем дистрибуцию. Так до сих пор и было. Но недавно случилась ситуация с Google, когда ее карты были исключены из платформы Apple, и нам пришлось внести изменения в стратегию. Это довольно непросто, потому что если тебе приходится делать платформу и все сервисы на ней, то, чтобы окупить затраты, тебе нужно, чтобы это начало сразу работать во всем мире. Для локального рынка это делать дорого. В частности, поэтому мы идем со своими сервисами в мир. Но продукт всегда приоритетен над платформой. И если на платформе нет какого-то хорошего продукта, то это минус не только для разработчиков этого продукта, но и для платформы. Платформа без продуктов не живет. Сейчас Microsoft будет запускать Windows 8 — ей важно, чтобы под эту ОС разрабатывались продукты, и компания ходит по разработчикам и просит их это сделать. Когда есть взаимная зависимость, всегда есть некоторые возможности альянсов.
— Как вы будете со всем этим существовать? Не планируете отстаивать свои интересы, обращаться в антимонопольные органы?
— Мы будем делать хорошие приложения. Если они будут, то выстроится очередь из платформ, которые захотят себе их установить. Нас уже просят сделать приложения под многие платформы. Это значит, что от нас есть польза — и мы всегда сможем договориться. Приложения — это ключевая вещь. Мы пока все свои приложения делаем под все основные платформы. Пока мы считаем, что интернет открытый. В случае «войны» мы будем делать приложения не под все платформы или выпускать новые приложения только под те платформы, которые к нам прилично относятся. Если ситуация будет складываться не в нашу пользу, возможно, мы сделаем и свою мобильную платформу — у нас есть компания SPB Software, на основе продуктов которой можно это делать. Но выпускать и раскручивать свою платформу — это огромные ресурсы, смена фокуса для компании, поэтому мы до последнего будем от этого воздерживаться.
— Как вы думаете, позволит ли выпуск своего браузера повысить долю?
— Наша доля и сейчас не падает, она стабильна. Если продукт окажется хорошим, то, наверное, доля подрастет. (Улыбается.)
— Расскажите про ваши переговоры с Apple. Говорят, что у «Яндекса» есть шанс попасть в iOs и Safari в качестве поисковика по умолчанию для России. Особенно учитывая нынешние непростые отношения между Apple и Google.
— Я не могу это комментировать.
— А с другими производителями?
— Чтобы производителю устройства (смартфона, планшета) получить доступ к гугловской версии андроида, ему нужно стать членом ассоциации Open Handset Alliance (Открытый союз производителей трубок). Эта открытость подразумевает, что в устройстве должны быть предустановлены поисковая строка Google на первом экране, магазин Google Play и Google Account. При этом никакие другие поисковики не должны быть предустановлены на устройстве. Вендоры сейчас сидят в золотой клетке, но ситуация будет меняться.
— Аналитики часто упрекают «Яндекс» в том, что его бизнес-модель плохо диверсифицирована, а выручка зависит целиком от продаж рекламы. Не планируете ли вы двигаться в сторону платных сервисов, чтобы снизить такую зависимость? Например, уже появилась платная мобильная «Яндекс.Музыка». Что дальше?
— Экономика интернета состоит из того, что сотни миллиардов долларов в мире делаются на устройствах, десятки миллиардов долларов зарабатываются на рекламе и несколько миллиардов — на продаже всего контента: и музыки, и кино, и книг, и софта. То есть все это вместе в десятки раз меньше, чем рынок рекламы. Продажи в iTunes по сравнению с другими выглядят как большой бизнес, но он скорее драйвер для продажи устройств, которых Apple продает на сотни миллиардов. Когда говорят, что у нас недиверсифицированная бизнес-модель, то забывают, что она базируется на сотнях тысяч клиентов. То есть она сильно диверсифицирована внутри. Там представлены все секторы, и, если, например, произошел кризис в финансах, растут продажи лекарств. Что-нибудь люди все время покупают. У нас пока единственный платный сервис — музыка на мобильных устройствах. И то только потому, что это было условием правообладателей. Если вы посмотрите на этот рынок, то увидите, что нигде в мире нет бесплатных легальных музыкальных сервисов на мобильных устройствах. Мы очень хотели стать первой такой компанией, но не получилось убедить правообладателей.
— Хорошо продается музыка?
— Какие-то деньги там есть. Но это не является существенным заработком. Если бы у нас был выбор, мы бы отдавали музыку бесплатно. Мы считаем, что музыку надо монетизировать рекламой. Прямыми продажами музыки через веб пока заниматься не собираемся. В любом случае объем собираемых за контент денег несопоставим с рекламным рынком. Даже iTunes, поддерживаемый всей мощью Apple, зарабатывает какие-то $4-5 млрд.
— С момента IPO «Яндекса» прошло почти полтора года. Как вам живется в статусе публичной компании? Многие жалуются, что после IPO компаниям приходится постоянно ориентироваться на инвесторов и это иногда мешает им свободно вести бизнес, запуская сервисы с длинным горизонтом отдачи. Как в вашей ситуации?
— Мы не очень обременены статусом публичной компании. До IPO «Яндекс» по размеру уже был достаточно крупной компанией, и после IPO у нас больших изменений внутри компании не произошло. Мы долго готовились к размещению, поэтому нам не пришлось вдруг что-то с нуля переделывать. Мы и до этого регулярно разговаривали с инвесторами, презентовали им свою отчетность.
— Но ведь неосторожные формулировки могут вдруг обрушить акции, как, говорят, это произошло у вас прошлой осенью.
— Акции падают и растут не от формулировок. Хотя, конечно, осторожными в формулировках надо быть всегда.
— Не планируете повторное размещение?
— Об этом надо спрашивать у наших инвесторов. Мы, как компания, не планируем никаких повторных размещений, у нас еще остались достаточно большие средства от IPO — несколько сотен миллионов долларов. Мы почти не тратили деньги от IPO.
— Можно ли на сегодня подсчитать, сколько сотрудников «Яндекса» заработали существенные средства на IPO компании? Есть ли кто-то, кто начал на эти средства собственный бизнес?
— В результате IPO и нашей опционной программы среди сотрудников «Яндекса» первой-второй волны появилось больше 100 долларовых миллионеров. В этом году мы расширили опционную программу еще на несколько сотен человек.
— Год назад «Яндекс» запустился в Турции. Довольны ли вы результатами? Можно ли уже говорить, что эксперимент удался? Планируете ли выходить в другие страны?
— У нас в Турции уже 1% рынка, и это хорошо. Большая дорога начинается с первого шага, и вот он сделан. Основные итоги работы в Турции мы, думаю, расскажем к концу года. Сейчас пока рано говорить, удалась экспансия в Турцию или не удалась. Но все идет не хуже, чем мы планировали, и даже лучше. Наш продукт рынком принят. Там очень популярны карты, почта, диск, метрика, поиск. Сначала мы ждем результатов в Турции, а потом уже будем думать о других рынках.
— Вы недавно рассказывали, что «Яндекс» делает мировой поиск и планирует проиндексировать как можно больше сайтов не только в рунете, но и в мире. Как обстоят дела с этим проектом, большая ли у вас база?
— Мы проиндексировали несколько десятков миллиардов документов. У нас сейчас индекс того же калибра, что и у ведущих мировых поисковиков. Мы вошли в высшую лигу поисковиков. Такого размера индекс есть только у Google и Bing.
— Что вы дальше будете с этим делать? Вряд ли вам нужен такой огромный индекс только для российского рынка.
— На любом локальном рынке, куда мы выходим, нужно уметь отвечать и на глобальные поисковые запросы. Мировой поисковый индекс у нас сейчас работает и в России, и на Украине, и в Турции.
— В этом году многие интернет-компании провели IPO, самое яркое, наверно, у Facebook — компания удачно разместилась, но затем ее акции подешевели почти вдвое. Сильно упала капитализация Zynga, Groupon. Что вы об этом думаете? С чем это связано, по-вашему, лопнул ли пузырь интернет-компаний или это как-то связано с экономическим кризисом? Ждете ли вы кризиса?
— Ясно, что интернет сам по себе не пузырь и в интернете есть достаточно пользы, чтобы за это кто-то платил. А значит, оценка компаний на чем-то основана. Другое дело, что были какие-то, может быть, завышенные ожидания по поводу социальных сетей. Но сейчас ситуация стабилизировалась. У таких компаний, как Facebook, например, есть рекламная выручка. Даже сейчас, когда ее капитализация снизилась, рынок до сих пор оценивает компанию с большим коэффициентом роста. Бизнес-модель Groupon вообще почти не имеет отношения к интернет-бизнесу, это скорее ритейл.
— Ну, кроме того, у интернет-сервисов, и у Facebook в частности, есть проблемы с монетизацией мобильной аудитории.
— С мобильной аудиторией у всех большие проблемы. На поиске она монетизируется в 2-3 раза ниже, чем в вебе. Дело в том, что на мобильных устройствах мы ищем иначе — в частности, реже ищем там товары, предпочитая делать это на больших компьютерах.
— Государство сейчас активно закручивает гайки в интернете — вводится реестр сайтов с запрещенной информацией, ужесточаются законы о персональных данных, депутаты готовят закон об уголовной ответственности «за все преступления в интернете». Как вы думаете, с чем связано такое ужесточение, и как вы к этому относитесь? Как это отразится на интернете как бизнесе?
— Нас, интернет-компании, в итоге выслушали, но, по-моему, так и не услышали. И поэтому как новые законодательные инициативы скажутся на интернет-индустрии, будет зависеть от дальнейшей правоприменительной практики и от того, насколько волюнтаристски она будет складываться.